Хорошая еврейская девушка в сложных жизненных обстоятельствах

[thelword]

маразм крепчал...

Девушки – существа нежные, хрупкие и ранимые. Даже на ровном месте они могут устроить себе конфуз, пассаж, ералаш – что уж говорить о сложных жизненных обстоятельствах! Еврейские же девушки оказываются в этих самых обстоятельствах едва ли не чаще других.

Пять фильмов, о которых здесь пойдет речь, сняты в разных жанрах и даже качеством отличаются один от другого, но все их героини достойны искреннего восхищения, истинного сострадания и той самой настоящей любви, которой им временами так не хватало.


Черная вдова
(Пол Верхувен, «Черная книга», 2006)

Что заставило хорошую еврейскую девочку Рахель Штайн (Кэрис ван Хаутен) перекраситься в белокурую бестию Эллис де Фрис (она же)? Отнюдь не мода – что бы она ни говорила своему страшному любовнику, прячущему пистолет под одеялом. Немецкая оккупация, американские бомбежки, голландские подпольщики и еврейское золото на наших глазах меняют ее жизненные обстоятельства от просто сложных до почти безжизненных. Эллис получает пулю в лоб, живая ложится в гроб и в постель к эсэсовцу, танцует с убийцей своей семьи и ставит жучки под носом у гестаповцев. Чужая среди своих и чужая среди чужих, она сидит в двух тюрьмах и трижды подходит к смерти ближе, чем на четыре шага, – но сколько бы она ни меняла платья и цвет волос, Эллис сохраняет верность своей красоте, весь фильм балансируя между печальным еврейским ангелом и марлендитриховским голубым ангелом из довоенного кабаре.


Кстати, о кабаре. Наша героиня не без маленьких странностей. Хороша скромная еврейская девушка, мечтающая о столь неблагородной музыкальной карьере, и хорош заботливый еврейский отец, который дарит дочке золотую зажигалку (!) по случаю ее первого выступления в кабаре (!). Есть у Эллис и другие странности, более роковые. Оказываясь в сложных обстоятельствах, эта femme fatale незамедлительно устраивает сложные обстоятельства всему своему окружению, начиная с разнокалиберных любовников. Как в известной трагедии Шекспира, за спиной главной жертвы высится гора трупов. Ну, да кто их считает. Тем более, когда тут, да в самых интересных ракурсах, такая девка – кремень и огонь одновременно! Так что, mijnheer Верхувен, снимите, пожалуйста, «Черную книгу-2» – про то, как Рахель стала тайной советницей Голды Меир и бороздит на джипе красные пески Негева.



No pasarán – pasaremos
(Джули Теймор, «Фрида», 2002)

Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Магдалене Кармен Фриде Кало-и-Кальдерон, одной из самых причудливо талантливых художниц и одной из самых сложных, странных, страстных и обаятельных женщин в истории Мексики. Хронологически вписываясь (1907–1954) в страшную эпоху мировых войн и геноцида, повесть о Фриде напрямую с ними не связана, поскольку действие ее разворачивается в стороне от европейских трагедий, в солнечной и красочной Мексике. Впрочем, Фриде хватило автобусной аварии в юности и нелегкого романа с мужем, знаменитым монументалистом Диего Риверой. Не зря она говорила ему: «В моей жизни было два несчастья: автобус и ты. Ты, безусловно, худшее из двух». Борясь с болями и болезнями, неверностью Диего и бедностью, Фрида Кало писала грустные, эксгибиционистские картины, верила в коммунизм, любила мужа – и не отказывала себе в самых смелых романах. Viva la vida, несмотря ни на что.

Обо всем этом можно – и очень стоит – прочитать в дневниках Фриды Кало, которые регулярно переиздаются, или в ее беллетризованных биографиях, каковые недавно появились и на русском языке. Фридомания на Западе за последние десятилетия отнюдь не увяла. Фриду боготворят французские сюрреалисты, чтят троцкисты, обожают феминистки и LGBT-культуртрегеры. Ее полотна продают на Сотби за миллионы фунтов стерлингов, в родной Мексике выпускают текилу с брэндом «Фрида», а исследователи еврейского искусства видят в ее творчестве сюжеты из истории испанских маранов – хотя, если уж касаться генеалогии, отец Фриды Карл Вильгельм Кало был вовсе не испанским, а ашкеназским евреем.

Фильм Джули Теймор, отнюдь не единственный, посвященный этой еврейской девушке и великой мексиканской художнице, прекрасен мягким юмором сценариста и режиссера, разряжающим экранизацию этой очень нелегкой биографии. А кроме того – песни, танцы, текила, наряды, картины и пирамиды Теотиукана и, конечно же, красивые актеры и актрисы, прежде всего – Сельма Хайек. Хайек так попала в роль, что после «Фриды» видеть ее в бессмысленном коммерческом кино – большое эстетическое разочарование, с которым сравнится разве что преображение альмодоваровской музы Пенелопе Крус в голливудскую трэшовую куклу.




Belle tante
(Сави Габисон, «Трагедии Нины», 2003)

Действительно, бедная Нина. Однако фильм, к счастью, не такой уж трагедийный, как может показаться из названия, и вообще – не совсем про Нину, а про нудистов, вуайеристов и большую детскую любовь.

У очаровательной тель-авивской девушки (Айелет Зорер) погибает муж (ибо у израильского офицера действительно опасная работа). Она скорбит, обнаруживает, что беременна, а вскоре начинает встречаться с другим. Впрочем, не без угрызений совести – особенно после того, как призрак мужа au naturel является ей на тель-авивских бульварах.

Трагедия, однако же, не только у Нины. Помните прелестную жовиальную картину «Belle maman», где молодой человек влюбляется в тещу – и не в какую-нибудь там тещу, а в Катрин Денёв! Здесь другие действующие лица, но тоже «грустная семейная история». Позвольте представить Нининого племянника: хороший еврейский мальчик-очкарик, учится в школе, ведет эротический дневник. Родители в разводе, мама меняет любовников, отец ударился в ортодоксию, мальчик живет с тетей, подглядывает за ней ночью, готовит ей завтраки, боготворит и тоскует, а она, как водится, его едва замечает, как поднадоевшую с детства мягкую игрушку. Il n'y a pas d'amour heureux.




В семье не без урода
(Айлин Чайкен, «Секс в другом городе» (The L-Word), 2004– )

The L-word – во всем, кроме гомосексуальной тематики, типичный мелодраматический life-style сериал, где играют актрисы второго ряда, чья фильмография состоит, в основном, из таких же телевизионных сериалов. Приятное исключение здесь составляет Дженнифер Билз, известная и по нескольким вполне приличным фильмам; в частности, десять лет назад она была одной (или даже двумя) из постоялиц гостиницы в «Четырех комнатах» Квентина Тарантино. Впрочем, актрисы красивые, хорошо одеваются, клубятся, флиртуют в бассейнах и рассекают в своих открытых машинах меж лос-анджелесскими пальмами. Dolce vita.

Что касается еврейской девушки в сложных обстоятельствах, то куда же без нее? Некая Дженни Шехтер (Миа Киршнер) – самая трагедийная персона во всем сериале: то ей негде жить, то у нее нет денег на еду, то ей не с кем пойти на дискотеку, то она уже сидит в ванной и что-то себе режет. Главная трагедия Дженни в том, что она не знает, в чью постель помягче приземлиться. Ее личная жизнь устроена по принципу «одну ягодку беру, на вторую смотрю, третью примечаю, а четвертая мерещится». Она изменяет жениху с владелицей кафе, уже разойдясь с ним, живет в соседней комнате и водит к себе на ночь гостей, одновременно пудрит мозги очень милой взрослой женщине и наивному юноше – и все это с выражением истинного страдания на лице. Кроме того, Дженни мнит себя молодым талантом на ниве изящной словесности, но поскольку не все разделяют эту точку зрения, ей приходится добиваться внимания к своим опусам, преследуя профессоршу в тренажерном зале. И вот, между очередным Большим Чувством и коитусом в коридорчике, Дженни решает реконструировать холокостное прошлое своей бабушки и запечатлеть его в новом гениальном творении. В общем, перед нами ходячая пародия на известное национальное и сексуальное меньшинство, за что представителям обоих остается сказать ей большое человеческое спасибо.



Прекрасна, как ангел небесный
(Дэвид Фрэнкл, «Дьявол носит Prada», 2006)

Вы, наверно, скажете: вот тут не надо ля-ля, этот фильм мы смотрели, в нем американский гламур и никаких евреев! Ан нет, евреи там имеются, причем в лице двух главных героинь. Только читать об этом нужно в книге, поскольку в фильме на освещение бэкграунда персонажей не хватило времени. Если не читали – поверьте на слово.


Что же до сложных обстоятельств, то пожалуйста: интеллигентная девушка попадает в лапы к мегере капитализма, та ее муштрует, дает невыполнимые задания, швыряет на стол свои манто, и главное – ни капли духовности. Или, если вглядеться повнимательнее: много о себе понимающий, но абсолютно ничего не умеющий слон залезает в изящную фарфоровую лавку высокой моды и там гадит.

Такая девочка в приличном, но скромном наряде швеи-мотористки, собравшейся на воскресную мессу на субботний шахарис в синагогу, каким-то чудом оказывается в приемной у самой модной женщины Нью-Йорка и с идиотическим апломбом начинает хвастаться тем, что редактировала студгазету. Вторым чудом она все-таки попадает на вожделенную работу, страдает от нее, жалуется всем подряд, но не увольняется, ибо карьерная жаба душит. И, наконец, получив опыт, знакомства, рекомендации и халявную поездку в Париж, девица картинным жестом бросает телефон в фонтан и так, по-хамски, уходит от своей начальницы, не сделавшей ей ничего плохого, кроме хорошего.


Гораздо интереснее здесь, конечно, начальница – тоже вполне себе еврейская девушка в непростых жизненных обстоятельствах. Очередной муж ушел (потому что, конечно, такой женщине трудно подобрать себе достойную пару), надо пасти шаловливых дочек-близняшек, на работе – подчиненные идиотки, ни на кого нельзя положиться, а все прочие копают под нее, не покладая рук. В роли самой модной дамы Нью-Йорка – ослепительная Мерил Стрип, чьим талантом к артистическому перерождению мы не устаем восхищаться. А за ее лениво-надменное «that's all», оканчивающее каждый разговор с нерадивыми секретаршами, так вообще полцарства можно отдать.

27 февраля 2007